Дочь фронтового хирурга и командира бронепоезда, прошедших войну с первого до последнего дня, Римма Буранбаева с детства испытывала трепет перед великим подвигом советского народа и тяжело переживала День Победы 9 мая. «Я испытывала огромную вину перед теми, кто не вернулся с фронта или пропал без вести», - говорит уфимка. Уже почти 20 лет она занимается поиском данных о пропавших на войне солдатах и офицерах.
«В списках не значится»
- Римма Нуриевна, что стало толчком к поисковой деятельности?
- Началось с эпизода, ставшего для меня сильным эмоциональным потрясением. В 2003 году, за тысячи километров от России, по какой-то невероятной случайности судьба свела меня с пожилым финном, ветераном советско-финской войны, участником которой был и мой отец. Узнав, что я из России, он рассказал то, что, по его словам, никогда никому не говорил… Опуская подробности: из его воспоминаний следовало, что в марте 1940 года он и мой отец сошлись в одном бою! И этот финн вполне мог стрелять в моего отца! Папе и его товарищу - двоим из 16! – удалось выжить в той неравной схватке. Позже, перечитав его мемуары, я убедилась, что финн говорил именно о том бою. Это подтвердили и данные Российского военного архива.
Тот день перевернул жизнь, разбудил интерес к теме - я стала разыскивать детей погибших в том бою однополчан отца, братские могилы в Карелии.
Была ещё одна личная тема, не дававшая Римме Нуриевне покоя. В 1941 г. её дядя Алиф Усманов в числе 840 курсантов окончил Свердловское пехотное училище. Почти все они погибли в первые месяцы войны…
Я поняла, что не смогу мириться с этим, делать вид, что этих людей не было. Позже в Центральном архиве Минобороны РФ мне «с боем» удалось рассекретить исторический формуляр Свердловского пехотного училища и получить 5 страниц. Позже я написала об этом книгу, а 7 ноября 2024 года мне была оказана честь открыть на здании СПУ мемориальную доску в память о погибших курсантах и преподавателях.
Позже белорусские поисковики сообщили Буранбаевой, что на солдатском мемориале в д. Вороны Витебского района значится: «А.Усманов». Перебрав всех А.Усмановых из воинских частей, отступавших в 1941-м и наступавших в 1944-м, Римма Нуриевна убедилась: её дядя Алиф нашёл последний приют в Белоруссии.
- Мне открылась правда войны, огромное число людей, числящихся пропавшими без вести, - говорит Буранбаева. – Я больше не смогла оставаться в стороне. Вскоре ко мне начали обращаться знакомые и чужие люди, отчаявшиеся узнать о судьбе пропавших родственников.
Всего одна буква
- Сайты с базами данных об участниках Великой Отечественной войны общедоступны. Почему люди не ищут самостоятельно, а обращаются к вам?
- Не всем хватает терпения и опыта. Здесь много нюансов, мелочей, нужны навыки, знание истории, иностранных языков. Нередко приходится изучать карты боевых действий, сопоставлять - кто погиб в таком-то месте, таком-то бою, связываться с поисковиками в тех областях. А иногда достаточно изменить одну букву в фамилии…
Так, профессор-историк Анвар Закирович Асфандияров долгих 60 лет искал сведения о пропавшем на войне отце. Из военкоматов, архива Минобороны приходили типовые ответы: «В списках не значится».
- Мои поиски поначалу тоже были безуспешны, - рассказывает Римма Нуриевна. – Но вот на том же поисковом сайте стала перебирать варианты фамилии – Асмандияров и так далее. И… нашла под фамилией Асмандьяров и чуть изменённым отчеством. Оказалось, кавалерист, сержант Закир Асфандияров умер от ран в 1943 году в уфимском госпитале и похоронен на Сергиевском кладбище. Это подтвердили в военкомате Кировского района.
Из-за таких ошибок, особенно в национальных фамилиях, солдаты «пропадали» на десятилетия. Помню, после 60 лет поисков, с последней надеждой найти своего деда ко мне обратился один крупный чиновник. Я перезвонила ему… через восемь минут: «Нашла!». Оказалось, его деда, Галиуллина, умершего в концлагере, немцы записали как Galijullin. В советских архивах фамилию перевели как «Галюлин». Семья съездила в Гамбург, на его могилу. И таких историй немало.
Запомнилась Римме Нуриевне и история Кашфея Тагирова, погибшего в ночном бою 14 июля 1944 г. в районе Бреста. Двое лётчиков из сорвавшегося в крутое пике штурмовика выжили, третьего похоронили партизаны. Участь Тагирова десятилетия оставалась неизвестна. В 2015 г. белорусские поисковики, два года копавшие место падения Ил-4, на глубине 2,5 метров обнаружили обломки фюзеляжа и останки лётчика! Римма Нуриевна лично ездила за ними в Белоруссию.
- Всё уместилось в большом пакете, - вспоминает она. – Обратно я ехала в плацкарте, и подвыпившие вахтовики стали назойливо интересоваться: почему я так вцепилась в пакет, что там такого драгоценного? Всю ночь я не сомкнула глаз, лежала, прижав к себе пакет. К счастью, северяне крепко выпили и забыли про меня...
- Как-то одна школьница, попросив найти своего прадеда, написала: «Я уверена, что он герой». А в архивах значилось, что он расстрелян перед строем за трусость. Я не смогла открыть ребёнку правду, сказала лишь, что пока не нашла сведений об её прадеде. Может, она, повзрослев, сама установит истину. Возможно, в той истории не всё так однозначно.
Ещё больше расстраивают люди, не помнящие родства. Бывало, воодушевлённая, звоню внуку погибшего солдата, сообщить, что найдены его останки. И слышу: «Нас это не интересует, просим больше не беспокоить». После такого испытываю жгучий стыд за потомков.
Лет 10 назад, когда пошли слухи о возможных выплатах родственникам погибших фронтовиков, был всплеск интереса к поискам, но и информация не получила официального подтверждения, и желающих узнать судьбу без вести пропавших стало заметно меньше.
Поезд в огне
В январе этого года Римма Буранбаева в числе авторов проекта «Тайна военно-санитарного поезда» из Башкирского кооперативного техникума стала победителем Фонда Президентских грантов России в номинации «Сохранение исторической памяти». Во многом благодаря ей удалось частично рассекретить чишминскую трагедию 1942 года.
- Как вы вышли на эту тему?
- Несколько лет назад Башвоенкомат направил ко мне следователя, подполковника Зинура Усеева. Он рассказал, что в декабре 1942 года в районе Чишмов в военно-санитарный поезд №80, который вёз 471 раненого из-под Сталинграда, на полном ходу врезался следующий за ним ВСП-191, который тоже вёз раненых в госпитали Урала и Сибири. Машинист, работавший без отдыха 34 часа, заснул от усталости, а помощник не заметил огни впереди стоящего перед красным семафором поезда. В результате четыре его последних вагона перевернулись и загорелись. В страшном пожаре, бушевавшем несколько часов, погибли 42 человека. Но эти данные были засекречены.
Узнав об этом, я села за компьютер и в ту же ночь нашла свидетельницу тех событий – 98-летнюю Марию Салманову, о ней рассказали в интернете земляки-воронежцы. Я сразу сделала Марии Ивановне видеозвонок. Она рассказала подробности того страшного дня, когда вместе с подругами вытащила из огня и перенесла в свой поезд 12 бойцов. Раненые стонали и плакали: «Лучше бы мы погибли в бою за Родину!». Мария Ивановна прислала фотографии боевых друзей, я разыскала детей и внуков некоторых из них. По нашему ходатайству Марию Салманову наградили медалью «100 лет Красной Армии».
Позже на сайте «Бессмертного полка» Буранбаева нашла ещё одну свидетельницу – санитарку 80-го поезда Марию Яковлеву-Светцову. Она служила с четырьмя сандружинницами, которые спасали бойцов, но сами сгорели в поезде. И могла бы назвать их имена, ведь они, безымянные, лежат в братской могиле в Чишмах. К сожалению, родные Марии Яковлевой написали о ней в интернете только после её смерти. Удалось установить и данные одного погибшего - он успел выкрикнуть в окно сквозь пламя: «Я Байбурин из Сафарово! Поисковик разыскала и его родных.
- Но пока не найдено главное - имена 42 сгоревших бойцов и командиров! – сетует Римма Нуриевна. - Для их родных они так и числятся без вести пропавшими. Поэтому на средства гранта планируется выезд в центральные архивы Минобороны России для поиска информации о погибших и раненых, а также издание памятной книги.
Не опускать рук
- В основном, люди воспринимают мой труд как само собой разумеющееся, как должное… Телефонные счета, поездки в архивы, запросы и т.д. – всё это за свой счёт, на это уходит большая часть пенсии. Печально, но многие организации не помогают в поисках, на официальные запросы отделываются отписками, искусственно засекречивают документы. Когда пишешь, что найдены останки солдата, срочно ищем детей или внуков для захоронения, отвечают: «Мы и не собираемся искать, вы не имеете права на информацию».
- Вам есть что передать молодым - свой опыт, свою методику?
- Конечно, тем более, поисковой работы впереди много. К сожалению, моё обращение в один уфимский вуз с предложением помочь студентам написать диплом или курсовую по этой теме, не нашло отклика.
Война не закончена, пока не похоронен последний солдат. Бывает тяжело, близкие просят: «Брось уже, хватит!». Но берёшь себя в руки и продолжаешь... Поисковая деятельность и её реальные результаты, дружба с поисковиками из тех мест, где воевали родители, погибали мои дяди, сняли с души груз, который мучил меня в День Победы... Тем самым я как словно говорю погибшим солдатам и офицерам туда, на небеса: они не забыты...
В Уфе откроется выставка «80 фактов о блокаде Ленинграда» 
Глава Башкирии посетил мероприятие посвященное освобождению Ленинграда 
Власти Башкирии обещают возобновить выплаты «детям войны» к юбилею Победы 
«В 13 лет пошла работать в поле». Что пережили дети войны в тылу в Башкирии 
Жители Башкирии в День памяти и скорби зажгли 15 тысяч свечей